Тетя Элизабет, совершенно потерявшая дар речи, собрала с пола осколки хрусталя и вышла… Несомненно, что-то не так с девушкой, если мужчина делает ей предложение при первой встрече. И швыряет фамильные бокалы в ничем ему не досадившие печи.

III

Но по-настоящему всем Марри испортила то лето история с японским принцем.

Кузина Луиза Марри, двадцать лет прожившая в Японии, приехала погостить домой, в Дерри-Понд и привезла с собой молодого японского принца, отец которого дружил с ее мужем. Благодаря ее усилиям юноша не так давно был обращен в христианство и теперь пожелал взглянуть на Канаду. Сам его приезд произвел невероятную сенсацию как среди членов клана Марри, так и во всем обществе. Но эта сенсация была ничто по сравнению со следующей сенсацией: скоро все осознали, что принц, вне всякого сомнения, горячо влюбился в Эмили Берд Старр из Молодого Месяца.

Он понравился Эмили, заинтересовал ее, вызвал у нее сострадание своей растерянностью: естественно, японский принц, даже обращенный в христианство, не мог чувствовать себя как дома в чопорной атмосфере пресвитерианского общества Дерри-Понд и Блэр-Уотер. Так что она часто и подолгу беседовала с ним — он прекрасно говорил по-английски — и ходила с ним на прогулки по саду при восходе луны, и почти каждый вечер его непроницаемое лицо с раскосыми глазами и зачесанные на затылок, гладкие как атлас, черные волосы можно было видеть в гостиной Молодого Месяца.

Но до тех пор, пока он не подарил Эмили маленькую лягушку, вырезанную из мохового агата, Марри не волновались. Первой подняла тревогу кузина Луиза. Она была готова расплакаться. Уж она-то знала, что значит эта лягушка. Эти агатовые лягушки были фамильными драгоценностями в семье принца. Их вручали исключительно в виде свадебных подарков и подарков к помолвке. Неужели Эмили помолвлена… с ним? В Молодой Месяц срочно приехала тетя Рут и устроила настоящий скандал. Вид у нее был, как всегда, такой, словно все, на ее взгляд, сошли с ума. Возмущенная Эмили отказалась отвечать на любые вопросы. Она и без того была несколько раздражена тем, как упорно клан Марри не давал ей покоя все лето из-за поклонников, которым не грозила ни малейшая опасность быть принятыми ею всерьез.

— Есть вещи, которые вам знать вредно, — дерзко сказала она тете Рут.

И расстроенные Марри в отчаянии заключили, что она решила стать японской принцессой. А если она приняла решение… ну, они знали, что происходило, когда Эмили принимала окончательное решение. Значит, избежать худшего не удастся. Это было нечто вроде кары Божьей. Его японское высочество не имел никакого романтического ореола в глазах Марри. Ни одной Марри никогда прежде даже не приходило в голову выйти за иностранца, тем более за японца. Но с другой стороны, Эмили была «темпераментна»!

— Вечно-то вокруг нее увивается какой-нибудь тип с сомнительной репутацией, — вздохнула тетя Рут. — Но это уже слишком! Язычник…

— О, нет не язычник, Рут, — простонала тетя Лора. — Он обращен… Кузина Луиза говорит, она уверена, что он искренне верующий, но…

— Говорю тебе, он язычник! — повторила тетя Рут. — Кузина Луиза никого не способна обратить. Она сама не слишком правоверная. А ее муж модернист [51] , если уж на то пошло. Уж я-то знаю! Желтый язычник! Со своими агатовыми лягушками!

— Она, похоже, очень привлекает необычных мужчин, — сказала тетя Элизабет, вспоминая о хрустальном бокале.

Дядя Уоллес заявил, что эта помолвка просто нелепа. Эндрю сказал, что она могла бы по меньшей мере выбрать белого мужчину. Кузина Луиза чувствовала, что клан винит во всем ее, и со слезами уверяла, что у него прекрасные манеры, если с ним познакомиться поближе.

— А ведь Эмили могла бы стать женой достопочтенного Джеймса Уоллеса, — покачала головой тетя Элизабет.

Пять недель они страдали, а потом принц уехал в Японию. Его вызвала родня — так сказала кузина Луиза, — чтобы устроить его брак с принцессой из старой самурайской семьи. Разумеется, он подчинился; но он оставил Эмили агатовую лягушку, и никто так и не узнал, что именно он говорил ей однажды вечером в саду под восходящей луной. Эмили была немного бледной, странной и рассеянной, когда вошла в дом, но затем озорно улыбнулась теткам и кузену Джимми.

— Так что все-таки не быть мне японской принцессой! — И она утерла воображаемые слезы.

— Эмили, боюсь ты флиртовала с этим бедным парнем, — упрекнул ее кузен Джимми. — Он теперь очень несчастен.

— Я не флиртовала. Наши разговоры были о литературе и истории… в основном. Он никогда не вспомнит обо мне.

— Я видела, с каким видом он читал то письмо из Японии, — возразила кузина Луиза. — И я знаю, что значат агатовые лягушки.

Молодой Месяц вздохнул с облегчением и снова счастливо зажил прежней однообразной жизнью. В ласковых глазах тети Лоры больше не было озабоченного выражения, но тетя Элизабет с грустью вспоминала о достопочтенном Джеймсе Уоллесе. Это было мучительно тревожное лето. Сплетники в Блэр-Уотер шептались о том, что Эмили Старр «обманулась в надеждах», но предсказывали, что она еще будет радоваться этому всю жизнь. Этим иностранцам никогда нельзя доверять. Может быть, он вовсе и не был принцем.

Глава 18

I

В один из последних дней октября произошли сразу три события: кузен Джимми начал вспахивать поле на холме, Эмили нашла легендарный Потерянный Бриллиант Марри, а тетя Элизабет упала с подвальной лестницы и сломала ногу.

В теплом янтарном свете дня Эмили стояла на каменных ступенях у парадной двери Молодого Месяца, любуясь прелестью увядающей природы. Почти все деревья были без листьев. Свой золотистый наряд еще не сбросила лишь маленькая березка — Даная [52] на темном фоне молоденьких елочек, да ломбардские тополя в конце дорожки стояли точно ряд громадных золотых свечей. За ними тянулись сухие поля, окаймленные тремя ярко-красными лентами — бороздами, которые вспахал кузен Джимми. Весь день Эмили писала и теперь чувствовала себя усталой. Она вышла в сад и направилась к маленькой, увитой плющом беседке. Обводя все вокруг мечтательным взором, она неторопливо брела, решая, где будет лучше высадить новые луковицы тюльпанов. Наверное, здесь, в этой тучной почве, из которой кузен Джимми недавно с трудом вытащил ломиком сгнившие старые боковые ступеньки беседки. Следующей весной здесь, как на пиру, поднимутся в ряд великолепные бокалы тюльпанов. Каблук Эмили глубоко утонул в сырой земле и вынырнул с прилепленным к нему комком грязи. Она добрела до каменной скамьи и аккуратно соскребла землю веточкой. Что-то упало и сверкнуло в траве, словно росинка. Эмили, вскрикнув, схватила этот блестящий предмет. В ее руке лежал Потерянный Бриллиант, который за шестьдесят лет до этого уронила, входя в беседку, ее двоюродная бабушка, Мириам Марри.

В детстве Эмили часто мечтала о том, как найдет Потерянный Бриллиант, и вместе с Илзи и Тедди охотилась за ним десятки раз, но в последние годы совсем не вспоминала о нем. И вот он, этот камень — ярче и красивее быть не может! Он, должно быть, лежал в какой-то трещине старых боковых ступенек и упал в грязь, когда их выворачивали из земли. Находка произвела настоящую сенсацию в Молодом Месяце. Несколько дней спустя все Марри держали совет возле постели тети Элизабет, чтобы решить, что следует с ним сделать. Кузен Джимми твердо заявил, что в данном случае бриллиант должен остаться у того, кто его нашел. Эдвард и Мириам Марри давно умерли. Детей у них не было. Бриллиант по справедливости принадлежит Эмили.

— Мы все наследники, — сказал дядя Уоллес рассудительно. — Шестьдесят лет назад этот бриллиант, как я слышал, стоил тысячу долларов. Красивый камень. Самое справедливое решение — продать его и дать Эмили долю ее матери.

— Не следует продавать фамильный бриллиант, — твердо сказала тетя Элизабет.